Ты скажешь им, что наша жизнь может измениться в любой момент. Уж мы-то знаем… Скажи им, чтобы они держались за то, что у них есть: друг за друга, за мать, которая готова за них умереть. Скажи им, что плохое есть в каждом из нас. Но и хорошее тоже есть. И ради этого хорошего стоит жить, и это хорошее мы должны передать своим детям.

Зачем люди лгут?... Потому что им страшно, из подлости, причин может быть миллион. Но порой ложь настолько большая, что изменяет всю жизнь. Настолько большая, что ты думаешь: я сделаю что угодно, лишь бы получить шанс все исправить. Хотя бы один шанс.

— Сказать, как я поняла, что Эрни и есть тот единственный?
— Конечно.
— Только никому не говори, это секрет. Дочь Эрни Кэролан – не его дочь. Жена Макси родила ее от первого мужа. Потом у них появилась Коуди и она решила уйти. Но брать Коуди она не хотела, как и Кэролайн. И тут она узнает, что Эрни решил оставить ребенка у себя. У Эрни была ярко-красная Камаро 67 года, просто красавица. Это был козырь. И он отдал за ее дочь свою Камаро.
— О, господи.
— И я поняла, что Эрни — цвет мужской породы.

— Я отказываюсь от любых переговоров, пока вы не прекратите дискриминацию граждан цыганской национальности.
— Да кому они нахрен нужны — твои цыгане.
— Вот он, великодержавный шовинизм в действии. Забыли, кто для вас Куликовскую битву выиграл?
— Неужто цыгане?
— А этот к нам вообще ненависти не скрывает. Проводит антицыганскую пропаганду среди американского населения.
— А за что вас любить-то? Что вы вообще за нация такая? Где ваши корни?
— Ну конечно, только вы богоизбранный народ, а остальные недочеловеки, гои!
— Кстати, насчет гоев — это вы, евреи, действительно загнули, сами-то что, лучше?
— Ну что ты, братишка, они не лучшие, они единственные, а остальные должны им прислуживать. Но один прокол у них вышел — Христа распяли?!
— Сами породили, сами и распяли! Это наши сугубо еврейские разборки, гоям не понять.
— Ты что, моего Христа в евреи записываешь?!
— А ты как думал, если папа — еврей, мама — еврейка, то ребеночек — русский?
— Папа у него голубь!

И всё забыл. Потому что пьян был. Два дня до этого у Марины зависал, в половых излишествах и беспробудном алкоголизме.

Вернулись мы, в общем, с ваших свадеб бесконечных. Кофе попили. И водки. И начала она мне мозг сверлить. В конце концов я дуло ей в рот вставил и на курок нажал. Что-то накатило.

Ад воскресил Вас, ад дал Вам другое имя, ад почти до неузнаваемости изменил Ваше лицо, но не смыл ни грязи с Вашей души, ни клейма с Вашего тела.

— Стены монастыря… Воздух монастыря!... Меня всегда сюда тянуло.
— Тянуло, конечно, монастырь-то женский!