Иногда приходит страх: а может быть, там ничего нет, там только черная дырка и молчание, и ничего больше. Смерть — это проверка всех моих идеалов, всех моих чувств, это проверка моей любви к людям, к Богу. И поэтому я всегда пользуюсь смертью как такой лакмусовой бумажкой, которая показывает — если в сравнении со смертью что-то имеет значение, значит, это на самом деле имеет значение. Мне кажется, что в этом есть какая-то красота и достоинство человечества — смотреть смерти прямо в глаза. Но насколько я могу сам себе обещать, что я найду в себе такую силу... не могу обещать, не знаю, как будет.

И каждый раз невидимый киномеханик будет всё медленней прокручивать фильм моей жизни. А неизвестный оператор безжалостно укрупнять самые неприглядные детали. Всё, что я сделал и забыл, или постарался забыть; все, что я мог сделать, но не сделал... Всё это предстаёт передо мной во всех отвратительных подробностях.
Детали становятся всё чётче, а общий план размывается. Потому что уже никому нет дела, почему это получилось именно так...
Я не хотел... Я не подумал... Мне не приходило в голову...
Какая теперь разница?..
Нет голоса…
Нет слёз...
Нет рук, чтобы закрыть лицо...
Нет ног, чтобы упасть на колени…
Всё, что от меня осталось, это комок жгучей боли и стыда. И так продолжается вечно потому, что понятия времени уже нет!..
Физическая боль имеет пределы. Если она слишком сильна, мозг отключает рецепторы нервной системы, передающие сигнал боли, и человек теряет сознание.
Душевная боль пределов не имеет. Священные книги всех религий утверждают: боль души, освобожденная от тела, не защищённая телом, безгранична...

Когда человеку двадцать лет, он уверен, что смерть — это то, что случается с другими, но со мной никогда не случится, мы тогда все верим в нашу бессмертность. А потом приходит опыт. Умирают наши коллеги, наши друзья, наши родители, наши деды. И тогда заново приходится задуматься...

Не захотел, не сделал, не подумал, прошёл мимо. Только теперь нет слёз, нет рук, чтобы закрыть лицо, нет ног, чтобы упасть на колени, есть только комок боли, которую будешь чувствовать вечно, потому что времени больше не существует.

— Травами хорошо бы ещё подлечиться. Отвар ромашки, мяты… У вас в Италии мята есть?
— Откуда у них мята? Видел я их Италию на карте: сапог сапогом и всё.

— Может не стоит так беспокоиться из-за меня, Вас могут лишить прав?
— Не беспокойтесь, месье, у меня нет прав!

Мне наша квартира передачу «Что? Где? Когда?» напоминает! Не поймешь, что где находится и когда все это кончится!

— Надо, чтобы в доме и собаки были, и кошки, и приятелей целый мешок. И всякие там жмурки-пряталки. Вот тогда дети и не станут пропадать.
— Тогда родители пропадать начнут.

Если ты подумаешь, что эта хреновина не транклюкатор, это будет последней мыслью в твоей чатланской башке!