— Да, забыл вам сказать!
— Говорите
— Вы не представляете, как я хочу заняться с вами любовью. Я никому этого не скажу, тем более вам, сказал бы только под пыткой.
— Что сказали бы?
— Что хочу заниматься с вами любовью не один раз, а снова и снова, но я никогда этого не скажу. Я не сумасшедший, я не скажу, что хочу любить вас прямо здесь перед вашим домом всю оставшуюся жизнь.

— Я знаю, что я должен всё время думать о маме... Но дело в том, что я влюбился, еще до её смерти, и с этим ничего не поделаешь.
— Не слишком ли ты молод, чтоб влюбляться?
— Нет.
— О, ну, в общем, хорошо... Признаться, мне стало намного легче.
— Почему?
— Ну, потому что я думал, что всё намного хуже.
— Хуже, чем агония неразделенной любви?
— О. Нет, ты прав. Это же агония.

— Чак, если ты собираешься издавать книги и дальше, мы не станем возражать.
— Ух ты! Правда?
— Нет. Мы вооружены и очень опасны. (— Чувак, если ты собираешься издавать фанфики и дальше, мы не станем возражать.
— Ух ты! Правда?
— Нет. Мы вооружены и везде тебя найдем.)

В моей жизни всегда не хватало смысла. Я не хочу потратить жизнь на ковыряние в себе. Надо стать таким, как другие люди.