Как собаки-ищейки за кроликом,
По дороге до дома за правдою,
Чтоб со старта начаться по-новому,
Чтоб уткнуться в объятия мамины.

Перейдешь через мост, — разбомбят материк.
А разгонишься если, — влетишь прямо в стену.
Я не верю уже, я к подвоху привык... Очень искренне ваш, не сломавший Систему...

Все когда-нибудь возвращаются
В те места, где они были созданы,
Когда все, что сбылось вспоминается,
Когда больше нет смысла за звездами.

Я взял оружие из стенки,
И шел по улочке ночной.
Дрожали руки и коленки,
Но страх позора шел за мной.

Я красивая женщина, пользуйся мной,
Что ты сморишь, как будто не то я сказала?
Сам ведь знаешь, что завтра ты будешь с другой,
Да и я без тебя одинокой не стану.
Я красивая женщина, вот мой удел,
Я — хрусталь, антиквар, сувенир и подарок,
Я всего лишь одно из прекраснейших тел,
Я — ценнейшая из всех в коллекции марок.
Я красивая женщина, как же смешно!
Я — любовница, но ни за что не супруга.
Мне дарить будут розы и, может, вино,
И, конечно, песцовые белые шубы.
Я прекрасная женщина с хрупкой душой
И, закрывшись в свои ледяные покои,
Я реву до утра на подушке большой.
Красота и сейчас слишком многого стоит.

Нам самим уж противно от этого,
От войны, что без смысла продолжена.
Мы с тобой мародеры, и некого
Нам винить, мы живём как ПОЛОЖЕНО.

Она собакой выла из подвала,
Закрытая на сто дверных замков,
Она тебя бессильно проклинала,
Отчаявшись на волю выйти вновь.
Она кричала, плакала, скулила,
Когтями выскребала сталь двери.
Она меня так преданно любила,
Что жить могла без света и еды.
Она вынашивала каверзные планы,
Про свой побег мечтая по ночам.
И знала точно, этот день настанет,
Когда я дам припасть к моим ногам.
И я позволю выйти ей, я знаю.
И, отпирая первый свой замок,
Я знаю точно, что она живая,
Я знаю точно, ты бы так не смог.
Мы с ней сидим у этой глупой двери,
Щекой прижавшись к стали, по ночам.
Я говорю: «приду», собака верит,
Собака отвечает: «не предам».
И я вернусь, чтоб снять замки другие.
Прости меня, мой принц, пусти меня...
Ведь мы с ней больше даже, чем родные...
Она — свобода грустная моя...

И Бог смотрел не долго, умиляясь,
Все что осталось, это лишь сказать,
Пусть умирая, все же улыбаясь: Знаменоносец должен умирать.

Расскажи мне, что такое родина,
Про ночной полустепной простор,
Где цветет домашняя смородина,
Где по праздникам поет девичий хор.

И если боги скажут: «Он простой,
Таких как он на свете очень много»,
То я отвечу: «Все-таки герой!»
Но что в героях понимают боги?

Как поведать, что ты стал другим
После этой нелегкой разлуки?
Как признаться, что ты позабыл
Их родные горячие руки?
Как сказать, что не носишь цветы
На могилы, заросшие былью.
Как сказать, что сбывались мечты,
И ты стал повзрослевшим и сильным?