Чем примитивнее человек, тем более высокого он о себе мнения. Они порождены какой-то внутренней неукротимой силой слепой убежденности. А сомнения и терпимость присущи только культурному человеку.

Наши предки в древние века испытывали страх от грома и молнии, боялись тигров и землетрясений; средневековые отцы – вооруженных воинов, эпидемии и господа Бога, а мы испытываем дрожь от печатной бумаги – будь то деньги или паспорт.

Лучше изливать свою печаль перед картинами Делакруа, Рембрандта и Ван Гога, чем перед рюмкой водки или в окружении бессильной жалости и злости.

Голод и забота о ночлеге – это два смертельных врага, но с ними ещё можно бороться, а время, уйма пустого бесполезного времени – это враг, который крадется тайком и пожирает энергию.

Керн не хотел поддаваться страху, но чувствовал, что страх сильнее его. «Во всем виновата ночь, – подумал он. – И страхи ночи. Дневной страх разумен, ночной – не имеет границ!»

Нельзя брать прошлое с собой. И нельзя оглядываться, это утомляет и ведет к гибели. (Не брать с собой ничего из прежней жизни. Ничего! И не оглядываться — от этого только устаёшь и теряешь силы.)

Правда в том, что рано или поздно дичь становится умнее охотника. Просто для неё больше поставлено на карту.

Человек велик в своих высших проявлениях. В искусстве, в любви, в глупости, в ненависти, в эгоизме и даже в самопожертвовании. Но то, что больше всего недостаёт нашему миру, — это известная, так сказать, средняя мера доброты.