В психиатрии, в отличие от множества других разделов медицины, просто-напросто не раскрыто понятие «нормы». Его содержание является пустым. Если человек попал в палату и общается с врачом, если о нем говорят на языке психиатрии — его состояние будет описано в терминах патологии, а не нормы. Психиатрия умеет говорить только на языке болезни, на языке страдания.

До конца XVIII века в Европе попросту не существовало понятия «психически больной». Были специальные учреждения — работные дома, где содержались девианты: бродяги, мелкие воришки, попрошайки, карманники. И даже алхимики. Это была группа людей, которые не могут или не желают адаптироваться к социальному режиму — и тем самым мешают его нормальному функционированию. Место, в которое их помещали, было типичным исправительным учреждением.
Но никто не называл этих людей больными. Скорее, это были просто маргиналы, иногда — преступники или «чудаки».

Каждый, кто живет здесь, живет, сознательно или нет, в двух плоскостях: 1) в плоскости своих взаимоотношений с другими людьми или с природой и 2) в плоскости своих взаимоотношений с вакуумом. Эти две плоскости находятся в оппозиции друг к другу, как я уже говорил. Первая – это «конструктивная» сторона. Вторая поглощает и разрушает первую. В повседневной жизни это расщепление, эта бифуркация, это фатальное непримыкание первой и второй плоскости выражается в ощущении общего разрушения, бесполезности, дезориентации и безнадежности всего; неважно, что человек делает, строит ли он или выполняет любую другую работу, он чувствует во всем непостоянство, абсурдность и хрупкость. Эта жизнь в двух плоскостях приводит к особенным неврозам и психозам каждого без исключения обитателя вакуума.

Враг ежедневно сильно гонит мою веру, надежду и любовь. — Гонят тебя, моя вера! Гонят тебя, моя надежда! Гонят тебя, моя любовь! Терпи вера, терпи надежда, терпи любовь! Мужайся вера, мужайся надежда, мужайся любовь! — Бог ваш поборник! — Не ослабевай вера, не ослабевай надежда, не ослабевай любовь!

Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.

«Я» есть «я», и это «я» никогда не станет – «ты».
И «ты» есть «ты», и это «ты» никогда не сделается как «я».
Чего же разговаривать. Ступайте вы «направо», я – «налево», или вы «налево», я «направо».
Все люди «не по дороге друг другу». И нечего притворяться.
Всякий идет к своей Судьбе.
Все люди – solo.

Есть рядом с нашей подлой жизнью — другая жизнь: торжественная, нерушимая, непреложная: жизнь Церкви. Те же слова, те же движения, — все, как столетия назад. Вне времени, то есть вне измены.
Мы слишком мало об этом помним.

Мужской идиотизм, в частности, проявляется так: подавляющее большинство мужчин в ответ на вопрос “На что жалуетесь?” отвечают с раздражением: “Да вот, послали к кардиологу”.

Я слоняюсь по дому
из комнаты в комнату,
открываю шкафы.
Выдвигаю ящики,
перерываю все, но увы: Я ищу, и ищу, и ищу,
но никак не найду нигде,
Потому что вообще не знаю,
чего я найти-то хотел.