— Почему я постоянно со всеми борюсь?-Гард отступал медленно и спрашивал непонтно у кого.
и непонятно кто ответил:
— Не борись.
— Как не борись? Как не отступай? А что же делать?
— Смотри. Говори. Думай.

— Ну, и как ты думаешь, у них теперь все будет?
— Не знаю,-честно ответил Гард,-Когда любовь, Малко, тогда ничего не понятно. Когда любовь, тогда всяко может быть: и радость, и юдоль.

Если кто-нибудь сейчас спросит меня, к чему столько игры, отвечу: я пытаюсь родиться заново, но только так, чтобы получилось лучше...

Мама! Меня скормили свинье. Не верь, если они тебе скажут, что я никогда не любил тебя или что я сбежал. Это неправда. Они скормили меня свинье. Я люблю тебя. Томми.

Ружьё вздыхает и уходит с крыльца, аккуратно закрыв за собой дверь. В комнате оно подходит к стене, в которую вбит гвоздь, и прежде чем повеситься, снова вздыхает и думает, что когда-нибудь всё же выстрелит...

Я любил бы вас, ваши закатившиеся глаза, ваши немые губы, ваш ледяной член, если бы только вы были мертвы. К несчастью, у вас настолько дурной вкус, что вы до сих пор живы.