Когда я жил в Днепрорудном, у меня возле кровати всегда стояла заряженная винтовка. Попробовал бы меня кто-нибудь ограбить!

Если совершается несколько одинаковых убийств, то потом люди начнут бояться, отдадут все сами и еще укажут, кого можно ограбить. Именно с целью запугивания людей я решил совершить убийство в Братковичах. Корыстных целей я не преследовал. Конкретного плана у меня не было.

Паспорта у меня не было, зато я постоянно носил с собой обрез. Он был у меня вместо паспорта. Если бы кто попросил предъявить паспорт, я бы достал обрез, я бы стрелял.

А мысль убивать возникла еще за пару месяцев до того, как я начал первые убийства делать. Поэтому я считаю, что эта мысль, в мае месяце, это был 1989-й год, эта мысль была не моя, она была очень интенсивная. Я прекрасно понимаю, что такое Оноприенко, что такое мои мысли, желания. А это было в 10 раз более желанно, вот как год не был с женщиной и ее желаешь, так же сильно мне захотелось убивать. Я прекрасно понимал даже в то время: что-то тут не то. А вот когда уже прожил эту жизнь, пострелял людей, начал анализировать, я понял, что эта мысль была не моя.

Людей мне не было жалко и сейчас не жалко. Просто я по-другому воспринимаю эту жизнь, все по-другому воспринимаю.

Сегодня открытая жизнь, какой-нибудь бизнесмен или спортсмен — это голимая мишень, за которой постоянно кто-то охотится.

К этому меня склоняла неведомая сила. Кто-то все время мной управлял и подсказывал: «Убивай, убивай...». Помню город Бусск Львовской области. Я шел на это убийство, как на охоту на кабана. Я стрелял целую ночь, истратил магазин патронов. Хозяин квартиры брызнул мне в лицо из баллончика. Я спрятался, а когда слезы прошли, я снова сатанел и стрелял. Вот это была охота... Да, совершать убийства было для меня равносильно охоте. Я не боялся, что меня может задержать милиция, что во время убийств меня могут убить, и я считаю, что в каждом человеке есть зверь, и этот зверь во мне проявился с детства.