— О! Бельдяжки! Здесь мы и заночуем.
— Я не могу!
— Почему?
— Я женат. Мне нельзя в Бельдяжки...





— О! Бельдяжки! Здесь мы и заночуем.
— Я не могу!
— Почему?
— Я женат. Мне нельзя в Бельдяжки...


Это потому что в искусстве нет объективных критериев. Вот в спорте всё объективно — пробежал быстрее всех стометровку, всё — ты молодец, победитель, чемпион!... И никого не интересует стиль твоего бега, хоть задом наперед. «Как-то он не концептуально пробежал..» — да пошел ты в жопу, ты сам так пробеги. «Нет, нет, что же он хотел сказать этими своими 9.5 секундами» — что ты хрен так пробежишь — только и всего.

Лёша: — Ты представляешь, как в такой ситуации приятно отказать?
Слава: — Не представляю...
Лёша: — Она пришла... вся... Жанна Фриске.
Слава: — Ну я знаю, не надо.
Лёша: — Пришла и говорит — я твоя...
Жанна Фриске: — «Я люблю вас, Вячеслав Гаврилович!»
Лёша: — А он ей — раз!
Вячеслав Гаврилович: — «А я вас — нет!»
Лёша: — Всем бабам в её лице отмстил! За юношеские прыщи, за девочку в девятом классе, которая не пошла с тобой танцевать, за третьекурсницу, которая заснула в самый важный момент, пьяная дура!
Слава: — У тебя это тоже было?
Лёша: — Было!




А почему, когда она из другой комнаты задает мне вопрос, и я слышу последние два слова — вот это вот, знаешь, типа: «абу-бу-бу-бу-бу... ЗЕЛЁНЫЕ ТАПОЧКИ?!» Я спрашиваю: «Что?» Она говорит: «ЗЕЛЁНЫЕ ТАПОЧКИ!» Почему она повторяет ровно то, что я слышал?! Вот эти последние два слова. Как ей это удается, а?

