Наша любовь будет жить вечно. Она вечна, но небезупречна. Она всегда будет романтичной, потому что она останется неутоленной.

Она в душе еще ребенок. Как любой романтик, она склонна к саморазрушению. Так что, попав в плен мимолетной страсти, она… она готова напрочь забыть об ответственности.

Они были лучшими подругами с колледжа и сходились во вкусах и мнениях по многим вопросам. Но когда речь заходила о любви, трудно было найти более непохожих людей. Вики боялась боли и избегала любовных конфликтов. Она была приземленной реалисткой. В мужчинах она искала серьезные намерения и стабильность. Она обручилась с Дагом, потому что считала его достойным и успешным. Она ценила серьезные отношения. Кристина, напротив, ждала от любви совершенно иного. Она признавала страдания неотъемлемой частью настоящей страсти и была готова рискнуть своими чувствами. Если бы вы спросили, чего она хочет, на что делает ставку в любви – она не смогла бы ответить. Зато она точно знала, чего не хочет, того что Вики ценила превыше всего.

— Инспектор Лестрейд хочет, чтобы вы пошли со мной.
— Он заблудился по дороге в Скотланд-Ярд? Ватсон, возьмите с собой компас.

— Самый совершенный в мире мозг ржавеет без дела. Ватсон, хотите заняться дедукцией? Подите сюда. Вон идёт джентльмен. Что Вы можете о нём сказать?
— Ну... это лондонец. Идёт привычной дорогой, не оглядывается по сторонам.
— Логично.
— Человек зажиточный, с хорошим аппетитом. Это видно по одежде и по брюшку.
— Браво! Ещё одно очко в Вашу пользу.
— Пожалуй всё.
— Я могу еще кое-что добавить: ему 48 лет, он женат, имеет сына, очень любит свою собаку — рыжего сеттера и работает в министерстве иностранных дел.
[Обалделый взгляд Ватсона]
— После истории с часами я готов верить всему, что Вы скажете... но чёрт возьми... Как?!
— Нет ничего проще, дорогой Ватсон, дело в том, что этот человек — мой родной брат Майкрофт Холмс... Ха-ха-ха!
— Ха-ха! Вы разыграли меня, Холмс. Но я сам виноват, не надо быть таким легковерным. А если серьезно, Холмс, вот идёт человек самой заурядной внешности. Вот, который переходит улицу. Ну вот, что Вы о нём можете сказать?
— Об этом моряке, отставном сержанте?
— Ах, он уже отставной сержант? Наверное это Ваш родной брат... Ха-ха! Как Вам не стыдно, Холмс, Вы пользуетесь тем, что Вас нельзя проверить и морочите мне голову.
[входит миссис Хадсон]
— Мистер Холмс, к вам посыльный. По виду отставной сержант.

— Что вы делаете?
— Не видите? Стреляю.
— Странный способ украшать дом монограммой королевы.
— Мне скучно, Ватсон.
— Надымили. Испортили стенку. Что Вы скажете хозяйке?
— Ничего не скажу. Завешу ковром, она и не увидит. Ведь Вы мне дадите ковер?
— Не дам.
— Ватсон, перестаньте злиться. Проиграли на бильярде и теперь срываете на мне своё плохое настроение. Здесь явно не хватает двух точек...

— Вам не спится, Ватсон?
— Я прекрасно спал. Но меня разбудило вот это...
— Но вы говорили, что любите музыку.
— Музыку? Да. Но это... я думал, с кем то плохо или кошка застряла в трубе.
— Наверное Вы правы. Но дело в том, что это одна из моих привычек — под эти звуки мне лучше думается. А сейчас как раз есть о чем подумать.
— Вы бы лучше подумали о том [высыпает порошок со снотворным в рот], что уже два часа ночи. [Ватсон берет стакан с водой и видит на дне глаз]
— Что это?
— Глаз. Человеческий глаз.
— Стеклянный?
— Настоящий. Принято считать, что в зрачке убитого остается изображение убийцы в последний момент перед смертью. Я провел ряд опытов и могу с уверенностью сказать: абсолютная чепуха! Дорогой Ватсон, чтобы Вас утешить, я могу сыграть более привычное для Вашего слуха.