Вся эта штука, в которой мы запутались, под названием мир — это возможность выразить, как это восхитительно — быть ненормальным. Мир — то экзамен на то, сможем ли мы достичь непосредственности. Наше зрение — это тест на то, сможем ли мы заглянуть за его пределы. Материя — это испытание нашего любопытства. Сомнение — это испытание нашей живучести.

Как будто мы идём по жизни с этими нашими антеннами, стукающимися друг об друга, постоянно на своём муравьином автопилоте, и ничего по-настоящему человеческого нам не нужно. Стой. Иди. Проход здесь. Проезд там. Все действия упрощены для выживания. Всё общение только для того, чтобы этот муравейник гудел не переставая, в своей практичной, любезной манере. «Вот ваша сдача.» «Бумажный или целофановый?» «Кредиткой или наличными?» «Положить кетчуп?» Я не хочу пустышку. Я хочу настоящие человеческие моменты.

Представь, что ты приходишь на эту планету с коробкой карандашей. Может, тебе достанется пачка из восьми, а может из шестнадцати карандашей, но от тебя зависит, как ты используешь цвета, которые у тебя есть. Не бойся выйти за пределы линий, закрашивай все.

Мы с вами разговариваем, принимаем решения, действуем и отвечаем за последствия. Может и правда, что в мире шесть миллиардов человек. Все же твои поступки очень важны. Прежде всего они отражаются на материальном мире и на других людях, ты подаешь им пример. Самое главное — мы никогда не должны опускать руки и воспринимать себя как жертву различных обстоятельств. Только мы сами всегда решаем, кем нам быть.

Чарли Чаплин занял третье место в конкурсе двойников Чарли Чаплина в Монте-Карло, вот это — чушь, моя история — нечто другое…

И всё забыл. Потому что пьян был. Два дня до этого у Марины зависал, в половых излишествах и беспробудном алкоголизме.

Вернулись мы, в общем, с ваших свадеб бесконечных. Кофе попили. И водки. И начала она мне мозг сверлить. В конце концов я дуло ей в рот вставил и на курок нажал. Что-то накатило.

— Я отказываюсь от любых переговоров, пока вы не прекратите дискриминацию граждан цыганской национальности.
— Да кому они нахрен нужны — твои цыгане.
— Вот он, великодержавный шовинизм в действии. Забыли, кто для вас Куликовскую битву выиграл?
— Неужто цыгане?
— А этот к нам вообще ненависти не скрывает. Проводит антицыганскую пропаганду среди американского населения.
— А за что вас любить-то? Что вы вообще за нация такая? Где ваши корни?
— Ну конечно, только вы богоизбранный народ, а остальные недочеловеки, гои!
— Кстати, насчет гоев — это вы, евреи, действительно загнули, сами-то что, лучше?
— Ну что ты, братишка, они не лучшие, они единственные, а остальные должны им прислуживать. Но один прокол у них вышел — Христа распяли?!
— Сами породили, сами и распяли! Это наши сугубо еврейские разборки, гоям не понять.
— Ты что, моего Христа в евреи записываешь?!
— А ты как думал, если папа — еврей, мама — еврейка, то ребеночек — русский?
— Папа у него голубь!