Людям, которые ко всему безразличны, легко быть самоотверженными, потому что во всем мире нет ничего, чем бы они дорожили.

когда бодрствуешь, всегда можно усилием воли защитить себя и отогнать даже самые страшные видения. Спящий же человек не властен над собой и бессилен с ними бороться. Ее возмущала эта несправедливость, эта предательская всеобщая потребность во сне, которую она теперь считала ловушкой, куда попадаются даже самые предусмотрительные люди. Можно упорядочить свою жизнь, мысли, поступки и воспитывать свои чувства, чтобы они, подобно верному псу, следовали на поводу у разума. И все-таки оказываешься вдруг во власти сна, который превращает тебя в немощную и безвольную жертву страшных видений, все время роящихся в мозгу.

Один человек ехал в автобусе и увидел рядом с собой парня, похожего на хиппи. У того была обута только одна нога.
— Сынок, похоже, ты потерял ботинок.
— Нет, мужик. Я его нашёл.

Ощущая своё несовершенство, мы всегда ищем кого-то, кто мог бы нас дополнить. Когда же через несколько лет или месяцев любовной связи мы по-прежнему чувствуем, что нам чего-то не хватает, то обвиняем в этом своих партнеров и с головой бросаемся в новую, более многообещающую связь. Это может длиться сколько угодно и превратиться в серийную полигамию, пока однажды мы не осознаем, что другой человек может внести в нашу жизнь много сладостных моментов, но только мы сами отвечаем за собственную законченность и совершенство. Никто, кроме нас, не может осуществить нашу самореализацию, и утверждать обратное — значит опасно заблуждаться и заранее обрекать на неудачу любые отношения, в которые мы вступаем.

Как только ты перестаешь о чем-то мечтать, твое желание исполняется. Может, это и правда, но ложка дорога к обеду.

— Да, я знаю. В тюрьме он курит «Кэмел». Он сказал, что когда сидишь взаперти, выкурить сигарету — это как пообщаться с другом.
— Ну тогда у них выходит очень тоскливая дружба, потому что Бернард не курит.

Радость, доставляемая нами другим, прекрасна тем, что она не бледнеет, как всякое другое отражение, но возвращается к нам ещё более яркой. (Радость, доставляемая нами другому, пленяет тем, что она не только не бледнеет, как всякий отблеск, но возвращается к нам ещё более яркой.)