Если бы наши истории заканчивались хорошо, мы все лежали бы сейчас под могильными плитами.

Я бы выбрала его, даже если бы он не был и на половину таким, какой он есть. Даже пропасть между нами показалась бы мелочью. Потому что он самый любящий и бескорыстный, чудесный, честный, он лучше любого кого я когда-либо встречала. Конечно, я люблю его! Неужели это так трудно понять?

Настоящая опасность в том, что однажды я не выдержу и вспыхну синем пламенем, а виноват в этом будешь только ты.

Если я буду проводить всё своё время в обществе исключительно ловких людей, то я заработаю комплекс неполноценности!

— Ты хоть понимаешь, что ты на самом деле для меня значишь? Как сильно я люблю тебя?
— Я знаю, как сильно я люблю тебя, — ответила я.
— Ты сравниваешь одно маленькое деревце с целым лесом...

За такое лицо любой мужчина в модельном бизнесе продал бы чёрту душу. Вообще-то, очень может быть, что именно столько это и стоит — одну душу.

Крошечный кусочек мозга, который сохранил благоразумие, вопил во все горло: почему я не сопротивляюсь? Хуже того, почему я не чувствую никакого желания сопротивляться? Разве я не хочу заставить Джейкоба перестать? Почему мои руки вцепились в его широкие плечи, наслаждаясь их силой? Почему крепкие объятия недостаточно крепки и хочется прижаться ещё сильнее? Дурацкие вопросы. Ведь я знала ответ: потому что все это время я себе лгала. Джейкоб прав — и давно говорил мне об этом: он мне гораздо больше, чем друг.

Моя кровь для него была так же желанна, как для алкоголика вино в сравнении с водой, её запах причинял ему реальную боль, порождая в его горле невыносимую, обжигающую жажду.

Уже поздно, — повторил Эдвард тихим, убаюкивающим голосом, мягким, как шелк. – Спи, моя хорошая. Пусть тебе снятся счастливые сны. Ты единственная, кто запал мне в сердце. И оно всегда будет принадлежать только тебе. Спи, моя единственная.