— Вы накрашены!
— Ты тоже.
— Но вы мужчина!
— Меня выдают руки и ноги.

— Как ваш друг?
— Мой? О-о. Ему хуже. Моему другу хуже.
— Мне очень жаль.
— Да. Спасибо, что спросили. Это очень мило. Вы очень милый. Даже не верится, что вы голосовали за Рейгана.
— Надеюсь, ему станет получше.
— Кому? Рейгану?
— Вашему другу.
— Нет, не станет. И Рейгану тоже не станет.

— Вы можете съесть целых три штуки?
— Ну... я... проголодался.
— Но это же так вредно. В них куча крысиных какашек, тараканьих лапок, и стружек, и всякого дерьма.
— Ха.
— И еще... э-э... что-то химическое, токсины.
— Вы же сами их едите.
— Да, но видите ли, их форма, против нее я бессилен, плюс я пытаюсь совершить самоубийство, а у вас какая уважительная причина?

— Белиз. Скажи ему, я люблю его. Можешь это сделать?
— Я долго над этим думал и я до сих пор не понимаю, что такое любовь. Правосудие просто. Демократия элементарна. Эти понятия не раздваиваются. Но любовь очень сложна. И она наказывает тех, кто нарушает ее суровые законы.
— Я умираю.
— Это он умирает. Ты об этом только мечтаешь.

— Я голосовал за Рейгана!
— Серьезно?
— Дважды.
— Дважды? Ну и ну. Гей-республиканец.
— Простите?
— Да так, ничего...
— Это не так. Совсем не так.
— Вы не республиканец?
— Что?
— Что?
— Не гей, я не гей.
— Простите..

— Ужин сгорел.
— Мне жаль.
— Не мой ужин. С моим было все в порядке. Твой ужин. Я поставила его обратно в духовку, включила огонь побольше и смотрела, пока все не почернело. Но он очень горячий. Будешь?