Одинокие заядлые алкоголики всегда создают вокруг себя некое ментальное поле, обеспечивающее им полную независимость от окружающей среды и изолированность от оной.

Собирая мир, Создатель выдал на-гора массу выдающихся, оригинальных и вообще прекрасных идей. Однако сделать мир понимаемым в его задачу не входило.

— Вот они — смертные, — продолжал Смерть. — Всё, что у них есть — совсем не много лет в этом мире. И они проводят драгоценные годы жизни за усложнением всего, к чему прикасаются.

— Всё потому, что время поддается регулировке — ответил Смерть на удивленный вопрос Мора. — На самом деле оно не так уж и важно.
— Я всегда считал его важным.
— Люди приписывают ему такую важность только потому, что именно они изобрели его.

В этой озаренной ярким пламенем свечей комнате хранятся жизнеизмерители. Стеллаж за стеллажом тянутся приземистые песочные часы – по одному стеклянному сосуду на каждого живого человека. Они работают беспрерывно, не требуя завода, все льют и льют свой мелкий песок из будущего в прошлое. Каждая падающая песчинка добавляет неприметный шелковый звук в общий свист, отчего кажется, что помещение полнится звуком морского прилива.
А вот и обладатель этой чудной комнаты, он медленно и величаво шествует вдоль стеллажей. Вид у него озабоченный. Его зовут Смерть.

Согласно утверждению философа Лай Тинь Видля, известна только одна вещь, двигающаяся быстрее обычного света. Это монархия. Ход рассуждений Видля примерно таков: в каждый данный момент вы не можете иметь больше одного короля. Наряду с этим традиция требует, чтобы между королями не было промежутков. Следовательно, когда король умирает, престол должен перейти к наследнику мгновенно. Предположительно, рассуждает философ, должны существовать некие элементарные частицы – королионы или, возможно, королевионы, обеспечивающие непрерывность. Но конечно даже здесь случаются проколы, и цепь прерывается. Это бывает тогда, к примеру, когда королион с лету врезается в античастицу, или республикой.

Ученые подсчитали, что шансы реального существования столь откровенно абсурдного мира равняются одному на миллион.
Однако волшебники подсчитали, что шанс «один на миллион» выпадает в девяти случаях из десяти.

— Любить значит страдать, — в ответе Изабель звучала мрачная уверенность осведомленного профессионала. — В любви должно быть много мрачной страсти.
— Это обязательно?
— Абсолютно. И еще муки.

Забавная штука эти ресницы, — размышлял он после окончания эксперимента. — Ты их не замечаешь — пока не лишишься.

По скорости реакции она могла бы обставить разозленную гремучую змею и повергнуть в пренеприятнейший шок молнию.